Меня зовут Черный Шут. Как корабль назвали, как разбили бутылочку красного об бок, да так он и поплыл.

Если бы я жила в Норвегии, у меня была бы блэк метал группа Trolling stones с хитом «The drunk side of the Moon», а здесь я руководитель ансамбля песни и тряски им. святого Витта.

Не так давно я перевела книгу чудесного дядьки Джеймса Уиттакера, технического директора Microsoft. Я открыла её, напечатанную, хрустящую, пахнущую свежим переводом и всё поняла: когда я сочиняю рассказы, перевожу, черчу в AutoCAD, фотографирую – я всё равно будто пишу стихи. Я вспомнила, как мне тяжело было переводить и не рифмовать, как мне тяжело вести одну линию и не зарифмовать её второй. Я поняла, что я – поэт и это не лечится даже приложением технической литературы к больным местам.

Я всегда хотела велик, щенка и стать трансформером. Да, тем, который Оптимус Прайм. В 27 лет я купила свой первый велосипед, и нет предела моему счастью, а также икроножным мышцам (есть в них что-то колюще-режущее, согласитесь). Первый раз я оседлала велосипед в Берлине и понеслась, очертя так называемую голову, по волшебному весеннему Тиргартену. Там часто загорают нудисты, кстати. Жаль, что я заранее об этом не знала. Ну что же с этих демократических стран взять, окаянных, медведями невоспитанных. Так лбом я пересчитала каждое дерево в парке и получила отличный резист на будущее от спонтанного появления гениталий на дороге. Над щенком и Оптимусом Праймом я работаю и собираю цветные металлы в кладовой. Уже половина щенка готова.

читать дальше

Это сейчас меня сложно забыть, тяжело поймать и невозможно расчесать, а раньше меня мама часто забывала в неположенных местах. Есть ведь специальные места, где бонтонно ребёнка забыть – детская площадка, консервный завод, фабрика по производству шоколада, зоопарк, космодром Байконур. Я же себя вечно обнаруживала то на кладбище Александро-Невской Лавры, то в морге, то, простите что к ночи, в самом Эрмитаже хрустальном, рядом с той мумией египетского жреца, которая каждому настоящему петербуржцу как отец.

В трудных ситуациях меня поддерживает вино. Нет, конечно, друзья. Нет, зачем я вру – вино. Хотя они же прочитают – друзья! Друзья у меня такие. Это я сейчас руками показываю, вам не видно. Они кобылу остановят на скаку, они горы свернут в журавлика. С доброй половиной друзей я прошла diary.ru от начала до конца (там ещё прикольный ролик в конце, в зависимости от того, каким персонажем играл).

Факт, который оставил сильное впечатление: по-итальянски «аморе», то есть «любовь» – это противоположность «смерти». Именно любовь, а не жизнь.

Я всегда узнаю своего человека, когда он шутит. Я ему незаметно шевельну ноздрей, и мы больше никогда не расстанемся.

Вот пишут иногда, мол, семью не выбираешь. Я свою семью выбрала. Только благодаря моим друзьям я сейчас могу писать, говорить, прямоходить и пить вино. Которое, конечно, второе после друзей. Оно меня не читает, я могу так написать.

Первые три года на diary.ru ничем не отличались от первых трёх лет после рождения – я училась говорить, читать, ходить (желательно не под себя) и много плакала.

Самое прекрасное в мужчинах – мотоцикл между ног, а самое прекрасное, что есть в женщинах – это, пожалуй, мужчина.

Вся моя жизнь состоит из этих «я была на волоске от смерти», видимо, пора на серьёзную эпиляцию. Я бы могла написать, как и откуда я падала, но выжила, как я убегала ночью в мороз без одежды и бегала три часа по снегу, как я потеряла очень много крови, как меня регулярно пытается сбить трамвай. Или голубь. Или пианино. Мне кажется, что у меня не как у кошки жалкие 9 жизней, а как у кракена – все 378 и каждая с тентаклями. Но самый серьёзный случай был, когда я встретила одного человека. Шла-шла, споткнулась, выпила, проснулась и чуть не умерла от счастья. Еле хожу теперь рыжая на всю Москву.

Однажды я вышла из Питера за пельменями и случайно переехала в Москву. И начались путешествия из Петербурга в Москву, потом в Петербург, потом снова в Москву, потом в Петербург, потом еще раз в Москву, пока, увы, Москва не закончится.

Раньше я была болезненной, пухлой, никогда не занималась спортом (впрочем, это было запрещено), три раза разрывала связки голеностопа и плохо ходила. Потом я послала всё и вся лесом, сбросила 30 кг, начала бегать, танцевать, завела гантели, коня, икроножные, коньки, велосипед, каждое утро я начинаю с зарядки, заканчиваю йогой или бассейном. Я сама себе диагноз, врач и тренер. Хватит ныть и жалеть себя, Алёна, беги отсюда или делай отсюда выпады.

Бывают острые чувства, которые вытягиваешь из себя и чувствуешь кожей, как они режут твоё тело, будто вынимаешь наконечник шипастой стрелы. Но потом уже ничего не болит. Ты заживёшь, сердце перебьётся. Вот это было самое тяжелое, написанное моему любимому человеку, которого больше нет по эту сторону неба.

Давай, давай год уже кончится, пусть скукожится,
Исчезнет, начнется следующий, и так еще несколько раз
Пусть треснет морщинками у глаз кожа, может быть
Слух упадет, руки ходуном, зрение слабину даст.
Не слышу, не чувствую, видеть ничего не хочу.
А если повезет, то ничего и не вспомню из корявого
Две тысячи седьмого по счету, ни хорошего,
Ни плохого, пусть даже номер квартиры забудется.
С чистым, отстиранным листом памяти, безо всяких
Штампов, печатей и краев рваненьких,
Выйти на свободу, вдохнуть побольше, не вздыхая
И в небе видеть только небо, а не искать глаза, знаки, образы
В машину времени бы, сесть в кресло поудобнее
И за рычаг неистово дернуть. Или просто дернуть. Факт,
Что все машины времени на водке работают
И только некоторые на коньяке.

Был период, когда мне нечего было есть и за вечер я переформатировала свой гуманитарный мозг, выучила AutoCAD и до сих пор иногда им подрабатываю. Я поняла тогда, что гречка для меня важнее пяти лет в университете.

Я благодарна судьбе, Супермэну и пресвятому Брюсу Уиллису, что у меня есть возможность путешествовать постоянно. Лапландия, Хельсинки, Берлин, Стамбул, Берлин, Черногория, Хельсинки, Минск, Лондон, Париж, Лондон, Новосибирск, Берлин, Нант, Иматра, Лахти, Тампере, Афины, Хельсинки, Цюрих, Хельсинки, Стокгольм, Копенгаген или как я провела полтора года. Вы видите меня только потому что у меня сейчас паспорт в визовом центре.

Я 50 раз прослушала аудиокнигу Дины Рубиной «Больно только когда смеюсь». Там есть чудесный анекдот в конце:
«По ночному местечку пронесся погром. Наутро Федор проходит мимо скобяной лавки, на дверях которой погромщики распяли его соседа Хаима.
- Хаим, тебе больно? – спрашивает он.
- Нет, – отвечает полуживой Хаим. – только когда смеюсь».

Меня никто никогда не спрашивал, во что я верю. А я даже показать могу. Это я снова руками показываю, линейкой и долотом.

Мне кажется, мою бессмертную душу похитили в очереди за посылкой на Почте России или на сайте РЖД при попытке купить билеты. Я не знаю, кто в ответе за эту двухголовую гидру, но Дьяволу душу мне теперь не продать. А ведь у меня еще половина щенка несобрана.

Меня удивляет, что люди до сих пор спасают меня, топят баньку, укладывают спать, расчесывают по возможности и никогда не бросают меня в беде, а у меня их, знаете ли, только в прошлый вторник было 8 штук до обеда.

Кажется, у моей кармы карманы рваны. Ничего плохого не задерживается, а всё хорошее я прячу в защечные мешки.

Мои мемуары начнутся так: «Небо в тот день было так низко, что я могла подглядывать Богу под юбку».